Angélique Encens Creed Private Collection
Начинается Angélique Encens невобразимо прекрасно – старым Герленом. В моем единственном пожиловатом Герлене, Shalimar начала восьмидесятых, бергамот не выжил. А в Ангелике звучат эти самые благородные геспериды в мире, немного затхлые, но как же прекрасна затхлость Герленов! Ноты сердца на мне звучат долго, скучно и ординарно. Увы! Пресное сухое дерево. Оно однообразно, как будто перед тем как высохнуть, его поливали бесконечные дожди, вымывшие из него все живое, чувствующее. Где же цветы? Неужели все увяли? К базе Angélique Encens тановится сухой и горячей. Сквозь деревяшистое сердце начинают проступать золотые россыпи амбры. Не иначе Хозяка Медной горы рассыпала их здесь второпях.А вот ладану мне не положили ни крупинки. Звучание амбры становится увереннее и аромат немного оживает. Но биение жизни в нем тихо и уже никогда не станет таким захватывающим, как в первые минуты. Наиболее полный состав нашла на итальянском. Так красиво, что даже переводить не хочется:
Note di testa: Bergamotto, Limone, Radici di Angelica
Note di cuore: Gelsomino Indiano, Narciso, Rosa, Tuberosa, Incenso
Note di fondo: Ambra Grigia, Fave Tonka, Vaniglia
Аромат был создан в 1933 году для Марлен Дитрих. Спроецировав ощущения от этого парфюма на образ этой прекрасной, неоднозначной женщины, мне подумалось, что вне сцены жизнь ее была не так уж и гламурна. Тихое и безвкусное звучание сердца Ангелики – это серые будни звезды. Даже на постановочных фотографиях в образе ее глаза полны тоски. Она прожила долгую жизнь, и должно быть очень от нее устала. Но как же жгучие золотые россыпи? Они в душе, сколько не было бы грусти в глазах. Как жаль, что нельзя сократить пропасть, как нельзя сократить звучание скучного серца Ангелики на моей коже.
____________________________________________________
Последний раз я надевала Ангелику в мае. Конец января, пусть теплый и дождливый, более подходящее для нее время. В прошлый раз я была к ней слишком строга. Ну подумаешь, цветов мне не положили! Их в этот раз нет: ни Gelsomino Indiano, ни Narciso, ни Tuberosa, разве что совсем немного Rosa. Зато ладан раскрылся очень тонко и нежно. Или я научилась его различать. Глядишь того через год и цветы зацветут буйным цветом. Вместо пресного дерева мне достался отличнейший кусок старой древесины с морского побережья. Соленый, обветренный. И не спрашивайте, откуда он там появился. Может амбра так себя проявляет, а может это просто наш северный ветер.
Из всего того, что я носила, Angélique Encens по характеру наиболее близка к Доблису. Только Doblis это мягкая, изнаночная часть кожи, а Ангелика – прикосновение меха. Справедливости ради должна сказать, что к концу дня она меня все же утомила, чего с Доблисом еще не случалось
Angélique Encens Creed Private Collection (1933): Bergamotto, Limone, Radici di Angelica; Gelsomino Indiano, Narciso, Rosa, Tuberosa, Incenso; Ambra Grigia, Fave Tonka, Vaniglia
Messe du Minuit Etro
Messe du Minuit один из самых необычных ароматов, которые мне встречались. Наверное потому, что каждый раз он раcкрывается по-разному. Зимой это строгий и мистический аромат, “фиолетово-черный”; весной – легкий, ветренный, по-девичьи трепетный; летом – медово-луговой. Часто Месса играет всеми гранями одновременно.
Ощущения перехода от света к тьме, от тепла к холоду, от жара к ознобу, которые я так люблю в парфюмах с ладаном, в Мессе достигают своего апогея. На моей коже они ярче всего проявляются в не слишком теплую и влажную погоду.
Моя Месса юная, с сердцем, полным тревог и надежд. Вот она бежит в легком платье по каменистым улицами своего старинного города. Залитые южным солнцем площади, прохладные темные переулки, проходя через которые на мгновенье леденеют душа и тело. Здесь должен был бы быть кадр из черно-белого итальянского фильма. За неимением такового наше греческое:
Так же неожиданно, как в незнакомом городе находишь нужный адрес после долгих часов блужданий, девушка-Месса оказалась в костеле. Тяжелая дверь захлопнулась, за ней осталось слепящее глаза солнце, площади с апельсиновыми деревьями, ласкающий кожу ветер. Здесь, внутри храма, совершенно иные запахи и чувства. От беззаботности юности ничего не осталось. В церкви порядочная католическая девушка сгорает от стыда от осознания собственной греховности. Душа леденеет от страха, горячие слезы молитвы льются по холодным щекам, сладко-терпкое вино причастия теплой волной растекается по жилам оцепеневшего тела. От стен и пола веет холодом и сыростью, пахнет старыми книгами, веками хранящимися в подвале. Об этом подвале лучше не думать, в городе еще помнят о… Нет, об этом лучше не думать! Бог пугает, но и обещает покой и приют в клубах ладана и мирры. Но ей хочется обратно, к солнцу и апельсиновым деревьям. А мне хочется обновить Мессу.
“Правильные” цитрусы всегда дают ощущение включенной лампочки. Открывается аромат брызгами колючих геспердов. Они растекаются сладковато-остренький соком и застывают тягучим сиропом на коже. Лампочка гаснет, и глаза привыкают к темноте в ладанно-лабданумном тепле. Появляется прохладно-смолистая мирра , влажная и немного фруктовая. Она в аромате и вино, и ветер. Корицы мне не положили, ну может быть на кончике ножа в вино. Мед в теплую погоду раскрывается цветущим лугом, пыльцой. Больше всего мне нравится когда Месса проявляет себя темной, пачульной гранью, но сейчас для этого недостаточно холодно. Вернусь к ней зимой и тогда решу нужен ли мне флакон.
Messe du Minuit (2000): orange, bergamot, tangerine, labdanum; incense, myrrh, cinnamon; patchouli, honey, amber, musk.
Incensi Lorenzo Villoresi
“Чом ти не прийшов,
Як місяць зійшов…”
Прикладываюсь к запястью с каплей Incensi и просыпаюсь… Просыпаюсь и пытаюсь вспомнить, как я здесь оказалась. Сонно оглядываюсь по сторонам и нехотя стряхиваю с себя томную негу.
Август, полдень. Я лежу в стоге еще влажного сена. Наверное я устала и решила переждать жару здесь, среди поля. Смахиваю с себя пару ярко-зеленых травинок. Они пахнут остро, свежо. Это меня немного отрезвляет, но запахи прелого сена, клубов спускающегося вечернего тумана почти возвращают меня в полуденный сон.
Сама не замечаю, как мои босые ноги несут меня по тропинке через фруктовый сад. Пахнет спелыми яблоками. Август. Они в самом соку. Земля усыпана переспелыми, преющими плодами. Вишни уже отошли, я лишь отковыриваю слиток вишневой смолы, чувствую, как он приятно пружинит и липнет к моим пальцам. Откусываю кусочек и ощущаю его сладковато-бальзамический вкус, совсмем как в детстве.
Тропинка выводит меня к старой хате. Она пахнет влажной побелкой, деревом и разопревшей соломой. Сгибаясь, я захожу внутрь и понимаю, что уже совсем вечер. В полутьме я почти не различаю предметов. Я ощущаю их по запаху. Где-то за печью стоит опара, прикрытая белоснежным рушником, по углам за иконами пучки сушенных медоносных трав, на столе сосуд с мутной горилкой. От ее паров я опять чуть было не впадаю в свой полуденное полузабытье. В старой глиняной миске лежат все те же переспелые яблоки. Но почему от них пахнет ладаном?
Август. Яблочный спас. Сегодня их носили в церковь святить. Праздник. Непременно будут яблочные пироги с корицей. Вот и тесто для них поспевает. Но это будет завтра. Сегодня я сливаюсь с ослепительной чернотой украинской августовской ночи. В ней ничего, кроме запахов остывающей земли и волнующей сердце песни.
Итальянец Виллорези наверное и не подозревал, когда создавал свой “Ладан”, какие фантазии и воспоминания он может породить в голове бедной украинской женщины. Аромат переливающийся, живой. Я даже готова примириться с корицей и с его алкогольно-ферментативными нотками. В Incensi все это очень гармонично.
Incensi Lorenzo Villoresi (Lorenzo Villoresi, 1997): green notes, elemi, galbanum, apple, lemon, bergamot; cinnamon, labdanum, ginger, mimosa, pepper; benzoin, incense, myrrh, styrax, tolu, opoponax, sandalwood