Jicky Guerlain
Рекламный постер Jicky Guerlain один из моих любимых. Почти так же с ветерком, ярким весенним днем и в аромате Jicky я ездила сегодня в Гаагу по делам в живописный посольский квартал. В последнее время Jicky меня очень радует своими переливами. Не скатывается с резкого травяно-цитрусового аккорда прямиком к плоской ванильно-деревяшной базе, как с отполированной орущей детворой горки, а раскрывается деликатными нюансами, искристыми, как утренее солнце в тумане.
Красной нитью через аромат тянется классический герленовский аккорд из бергамота, розы, боба тонка и ванили, хорошо узнаваемый в Shalimar. В него вплетены другие ингридиенты, опередляющие индивидуальный характер аромата. В верхних нотах он резкий, как удар пучком жестких южных трав, пьянящий, как глоток ледяного шампанского, динамичный, как эмансипированная аристократка, ослепляющий, как солнце в лицо на скоростной трассе. Серде в Jicky теплое и пульсирующее. Его фужерная составляющая смягченна розой, о присутствии которой в композиции я могу судить только по ее воздействии на другие компоненты. Самое красивое в сердце – боб тонка с диапазоном звучания от пряногого кумарина (кумарин был впервые получен из бобов тонка в 1868 году) до сухих, шершавых, кондитерских ноток. К базе аромат еще больше согревается и парит ванильным перышком над кожей. В нем еще слышны отголоски фужерного аккорда, но уютное звучание ванили и теплого дерева напоминает о том, что пункт назначения уже близок.
Со времени создания Jicky в 1889 году до того часа, когда аромат полюбился женщинам, прошло более 20 лет. История повторилась в моем индивидуальном случае. Я не люблю фужеры, поэтому не сразу приняла этот аромат. В духах, где лавандово-розманировый аккорд менее фанфарный, углы сглаженны, а животные нотки ярче, Jicky полюбилась мне с первой пробы. К туалетной воде после духов я привыкала долго и изначально не улавливала в ней всех нюансов. Это не первый случай адаптации к запаху. Что-то похожее у меня сейчас происходит с Bois des Iles Chanel в современной туалетной воде, вдруг явшими мне свои нежнейшие альдегиды, которых мне так недоставало в этой версии аромата. Но это уже другая история.
Jicky Guerlain (Aimé Guerlain, 1889): lavender, rosemary, bergamot; rose, fern harmony (aromatic notes, earthy forest note and pelargonium), tonka bean; woody notes, vanilla, opoponax.
Sicomore Chanel
Мой эталонный ветивер – Sycomore Chanel.
В нем соленая древесина, цепкие корни ветивера, пряные ягоды можевельника, немного солнца, немного ветра, в меру прозрачности, в меру крепости. Пропитавшийся океанской водой вековой дуб, поросший жеской травой песчаный берег – Сикамором пахнет Лукоморье.
Из Википедии: "Согласно славянской мифологии, Лукоморье — заповедное место на окраине вселенной, где стоит мировое древо — ось мира, по которому можно попасть в другие миры, так как его вершина упирается в небеса, а корни достигают преисподней. По этому дереву спускаются и поднимаются боги. Иногда Лукоморьем называли древнее Северное царство, где люди впадают в зимнюю спячку, чтобы проснуться к возвращению весеннего Солнца."
Sycomore весьма способствует пробуждению из зимней спячки. Это заземляющий, освещающий и тонизирующий аромат, один из любимых спутников в дороге. Мне подумалось, что если Сикамор это делает со мной, почему бы ему не сделать то же самое с парфюмом. Спустя час нанесла поверх него Bois de Iles, намаз по намазу. Так я стала "глупой девушкой, смешивающей духи" (с) Ги Робер. В Островных лесах мне мешает какая-то мутность, взвешенный осадок, мешающий смотреть вдаль. Только на холодном воздухе аромат становится более ясным. Результат вдохновляет. Сикамор придал Островным лесам четкости и прозрачности, "навел резкость". И я, как отважный путешественник, ловлю в линзах подзорной трубы экзотический берег необитаемого острова.
Sycomore Chanel (Jacques Polge and Christopher Sheldrake, 2008): vetiver, sandalwood, cypress, juniper and pink pepper.
Dans Tes Bras
Dans Tes Bras, последний парфюм в линейке Фредерика Малля, изначально заинтриговал меня своим названием. Я пыталась представить, каким прекрасным может быть аромат с названием “В твоих руках”. Мне представлялось что-то кожаное как leather или как skin, что-то невообразимо осязаемое, как прикосновение, и нежное, как дыханье. Лучше всего изображать дыхание и кожу получалось у Эдмона Руднички, но создатель Dans Tes Bras Морис Руссель кажется не ставил перед собой задачи превзойти гения и вместе с Маллем слегка пошутил над доверчивой публикой.
Теплой кожи в нем не оказалось ни в каком виде. Dans Tes Bras – это прохладные объятья. Объятья леса, в котором по странному стечению обстоятельств цветение фиалок совпадает с сезоном грибов. Это один из тех “странных” ароматов, не похожих ни на какие другие. Больше я нигде не встречала так необычно обыгранной фиалки. Этот цветок не входит в число моих любимых. Духи с фиалками для меня то слишком девичьи и хрупки, то слишком чопорны и прилежны, то и вовсе неживые пудрово-помадковые.
В Dans Tes Bras фиалка выступает в окружении прелых листьев, влажной земли и грибов. Грибная нота в аромате тоже очень необычна. Раньше мне попадалась только упруго-белая шампиньонная в гардениевых ароматах, а в Dans Tes Bras выступают нежные, жирненькие маслята. При всей натуралистичности запаха, от вас не пахнет грибами. Не знаю как это объяснить. Например как в Рахат Лукуме Лютанса, где запах, вкус, цвет, консистенция лукума в аромате фотографично достоверены и в то же время абстрактны.
Фиалку окутывает и горько-кислая, шершавая нота, напомнившая мне таблетку цитрамона, распадающаяся во рту на горькие, режущие крупинки. Эта нота проходит через весь аромат красной нитью, не нарушая, но создавая свою особенную гармнонию. Вместе с терпкой зеленью и древесными нотами она создает иллюзию свежеободранной молодой коры. В пирамиде значатся загадочные салицилаты, что наводит мысли о салициловой кислоте и о вербе aka Salix L., в которой ее впервые обнаружили. Вот вам и цитрамон, и кора.
Объятья леса холодные и соленые, как морской ветер. Иногда мне кажется, что соль высохла на коже, но эта иллюзия тела недолговечна. Я носила его только в холоде, и даже в помещении аромату было недостаточно тепла, чтобы согреться. Поэтому мускус я в нем не показался. Как я не стралась вынюхать в Dans Tes Bras немытость и затхлость, мне это не удалось. Может и к лучшему.
Композиция аромата составлена уверенной мастерской рукой. Она далека как от классики, так и от авангардных экзерсисов под знаменем “творчество ради творчества”. От классики ее отличает безпирамидальное построение и доминирование ингридиетнов, которые обычно лишь оттеняют основных игроков: цветы, амбру, мускус, ваниль. И в отличие от селективного авангардизма Dans Tes Bras можно и нужно носить. Им, пожалуй, сложно себя украсить. “В твоих руках” не последний штрих к образу и не предмет гигиены, а ольфакторное переживание.
Dans Tes Bras Frederic Malle (Maurice Roucel, 2008): cashmeran, sandalwood, musk and patchouli, salicylates and incense, heliotrope, violet accord.
Guet Apens Guerlain
Гостившая у меня Ляля спросила, что меня есть мягкого из парфюмов. Я сначала ответила, что да все у меня мягкое, но в тот же момент стала ощущать острую нехватку мякгих запахов. Мысленно перебирала имеющиеся у меня пробирки, и нашла давно не надевавшийся Guet Apens. Аромат нежных рук, мнущих персики, белых роз, солнца в хрустальном бокале и немыслимо совершенной амброво-ванильно-сандальной базы. И никаких выцвевших фотографий и кружевных воротничков из прошлого. Так должно пахнуть мое настоящее – из темно-синего флакона арт-деко.
Guet Apens Guerlain (Mathilde Laurent, 1999): rose, peach, iris, violet, sandalwood, vanilla, amber.
Puredistance I
Конверты с пробирками всегда приходят неожиданно. Иногда не ждешь их так быстро, а они уже тут как тут через день-два. Иногда они идут так долго, что успеваешь о них забыть, и когда расписываешься за получение конверта все еще пребываешь в удивлении – что это и от кого. На этот раз - от Сергея Борисова – одна из десяти разыгранных им пробирок Puredistance I. Об этом аромате уже много писали, и мне было ужасно любопытно, что же стоит за “самой уникальной концепцией в мире”.
Puredistance I стартует уплотненной акватикой, оживившей воспоминаня о Cool Water, с гесперидным реверансом в сторону классики. Все это раскладывается веером в одной плоскости, без объема. Картинка есть – нет глубины, протягиваешь руку к пейзажу и неожиданно пробиваешь ею бумагу, а за ней – пустота. Тема акватики проходит через Puredistance I красной нитью. Грани аромата красиво сглажены, переход к фруктам плавно-упругий, как жевательная резинка. Фрукты сочно-кислые, экзотические. Поименно не назову. Впрочем пришли они ненадолго. Белоцветочная составляющая оборачивается то ландышем,то гиацинтом, и звучит не натурально и гламурно-напряженно. Фоном слышиться роза.
Если абстрагироваться от личного восприятия (или скорее неприятия) определенных нот, то можно оценить архитектурное построение парфюма, выверенный баланс компонентов и их бесшовное взаимодействие. В базе эта стройность нарушается, и в осадок выпадает неприятно-сладковатая, пыльная пудра. Рисунок осыпается, оставляя блеклую ткань веера. Через какое-то время, когда от парфюма ничего нового уже не ждешь, происходит обратная самосборка, и аромат надолго застывает на монотонной холодной озоновой ноте. Я думала , что уже навсегда, но он опять поменялся: в сухом остатке остался теплый сладковатый мускус. Стойкость для цветочно-озоново-мускусного парфюма феноменальная. Тугой мех аккордеона растягивают долго, основательно. Для любителей это несомненно большой плюс. Едва ли не самый большой, который я нашла в Puredistance I.
Ощущения чистоты аромат не оставил. Никаких ассоциаций с юностью и босыми красавицами в белом платье, скорее с молодящейся загорелой блодинкой, застрявшей в своем времени и не замечающей, как это время меняет ее тело. Похожие впечатления на меня когда-то произвел Beautiful Estee Lauder, рекламный образ которого – прекрасная невеста, гений чистой красоты, особенно в исполнении Паулины Поризковой – драматически дисгармонирует с самим ароматом. В новостном разделе сайта Puredistance появилась фотография девушки, природная красота которой (“No make-up, no retouching”) должна символизировать чистую красоту парфюма. Девушка действительно хороша, но не без гламурного прищура, как у моделей, которых фотографируют back stage до нанесения макияжа. Только невидимок в волосах не хватает.
Подача Puredistance I как парфюма с самой экслюзивной концепцией в мире кажется мне смешной. “Самые дорогие парфюмы” имеют как минимум какую-то конкретную осязаемую цену, которой они меряются, и не важно той, что была вложена в них создателями или той, которую за них готовы выложить покупатели. А чем померять эксклюзивность? На сайте в разделе об эксклюзивности речь идет только о флаконе, а у него, как это не банально, весьма немалая цена. Кажется впервые за всю историю моего журнала мне не хотелось иллюстрировать свой пост фотографией флакона. Но потом я нашла одну, поизящней. Эстетика флакона в моей системе ценностей находится где-то рядом с часами Rolex. Это не моя чашка чаю. И может если бы не пафосная подача, неубедительная история создания и не претензии на исключительность, то сам парфюм от этого только бы выиграл.
Puredistance I (Annie Buzantian, 2008): ozone, tangerine blossom, cassis, neroli bigarade, watery nuances; magnolia, rose, jasmine, parmenthia,natural mimosa; amber, vetiver and white musk.
Golden age
До 1 февраля в Харлеме проходит выставка о начале Золотого века в голландской живописи. Я пошла на нее рада пары картин Франса Халса, которых нет в постоянной коллекции музея. Нигде больше я не видела таких живых, настоящих лиц, таких виртуозных летящих мазков, как не его картинах. Это настоящий праздник!
Франс Халс был сыном ткача из Антверпена. В 1585 году после перехода Фландрии во власть католической Испании, его семья переехала в Харлем. В 1622 году половина населения Харлема состояла из выходцев из Фландрии, среди которых было очень много художников. В начале 17 века Харлем процветал. Отец Франса резонно решил, что профессия художника достаточно выгодная, и отдал трех своих сыновей учиться живописи. Золотое время для художников в Харлеме началось на 20 лет раньше, чем по всей Голландии, и заказов делали очень много.
С самого начала карьеры у Хальса были влиятельные заказчики, несмотря на непривычный для его современников стиль письма, он был очень популярен. Для историков искусства до сих пор остается загадкой, как он убеждал своих моделей идти против традиционной манеры портретирования. Например мало кому известно (мне до сегодняшнего для не было), что такая привычная для нас поза как руки, скрещенные на груди, была изобретена Хальсом. Для 17 века она была верхом непринужденности. Развернуть модель лицом к спинке стула тоже придумал Франс. До сих пор это одна из самых популярных поз у фотографов.
Willem Coymans 1645
В начале 17 века в Голландии утвердился кальвинизм. В одежде не допускались только два цвета: доминирующий черный и немного белого для скромных воротников. Зато (во многом благодаря фламанским ткачам) разнообразие способов плетения тканей в то время достигло своего апогея – это был единственный способ украсить костюм. Франс Хальс в свою очередь стал виртуозом черного. Ван Гог в своем письме к брату восхищенно писал, что нашел в его портретах 27 оттенков этого цвета.
Золотой век голландской живописи длился не долго, всего три поколения: Франс Хальс родился в 1582(83?) году, Рембрант в 1606 и в 1632 Вермеер. Умерли они один один за другим: в 1666, 1669 и 1675. Со смертью Вермеера Золотой век подошел к концу.
Rahät Loukoum Serge Lutens
“Так было всегда: запах горького миндаля наводил на мысль о несчастной любви…”
Габриель Гарсиа Маркес
“Любовь во время чумы”
Запах горького миндаля мне никогда не нравился. Есть в нем что-то смертельно-неприятное, как сигнал тревоги. Я различаю различает мельчайшие нюансы этого запаха, цианидные призраки я слышу даже в тех парфюмах, где нота миндаля не ярко выражена. Горький миндаль отличается от сладкого наличием гликозида амигдалина, который в присутствии воды легко разлагается на глюкозу, бензальдегид и цианистый водород. Аморфный амигдалин содержится в листьях лавровишневого, персикового и вишневого дерева, кристаллический – в коре черемухи, в цветах чернослива, в абрикосовых, персиковых, вишневых (вот откуда цианидные нотки в вишнево-табачной Fifi!) и яблочных косточках.
Цианистый водород aka синильная кислота – сильный яд нейротоксического действия. При попадании в организм он блокирует клеточный фермент цитохром с-оксизазу. Клетки теряют способность усваивать кислород из крови и организм погибает от внутритканевой асфиксии. Смертельная доза для взрослого – 50 свежих миндалин. Водный раствор и пары цианида калия для некоторых людей имеют запах горького миндаля, а для некоторых ничем не пахнут. Способность различать запах синильной кислоты предположительно определяется наличием определенного гена. Учитывая токсичность кислоты, это весьма полезное умение. У меня этот ген точно есть, иначе как бы миндаль попал в рязряд нелюбимых парфюмерных компонетнов. Эта нелюбовь распространяется и на марципановую массу и различные ликеры и настойки с запахом горького миндаля.
До определенного времени я была уверена, что никогда не буду носить парфюмов с ярко выраженной нотой миндаля. Моя уверенность подкреплялась и тем, что эти ароматы часто относятся к разряду “съедобных” – еще одному парфюмерному табу. Мораль сей сказки стара как мир – никогда не говори никогда.
Rahät Loukoum покорил меня с первого вдоха. Это настолько хорошо сделано, что мои личные предпочтения растаяли в воздухе облачком сахарной пудры. В этом аромате воплотился образ моего любимого розового лукума. Я покупаю его не в турецких лавочках, а в Оттомании. В этот магазин я всегда вожу гостей, когда показываю им город. Без коробочки лукума оттуда еще никто не уходил. Их лукум не слишком сладкий, с насыщенным розовым запахом и вкусом, не вязкий, упругий, тающий во рту. Сладкоежка Ляля удостоила его звания “самого лучшего рахат-лукума”.
Лукум Лютанса это не сам десерт, а воспоминание о нем, иллюзия вкуса и запаха. В нем сочетается несочетаемое. При почти фотографической передаче всех оттенков вкуса – тонкой, как шифон, сахарной пудры, сочного и рыхлого марципана, вяжущего привкуса вишневых косточек и розовых лепестков, горько-сладкой ванили и бобов тонка – его не хочется съесть. Думаю, что дело в альдегидах. Это они придают композиции абстрактность и элегантность. Аромат внесезонен. В любую погоду сидит одинаково тонко и сухо, не скукоживается в холоде, не растекается паточной массой в жару. В нем уютно и немного грустно, хочется уединения и тишины. И может даже подумать о несчастной любви или о том, что никогда не надо говорить никогда.
Фотография лукума Ottomania.
Rahät Loukoum (Cristopher Shaldrake, 1998): white almond, crushed cherry pits, hawthorn, heliotrope, Turkish rose, balsam, tonka bean, aldehydes, white honey, musk and vanilla.
Bellodgia Caron
В 1927 году увидело свет 20 ароматов. Большинство из них кануло в Лету, Aprege Lanvin изменился до неузнаваемости, Djedi Guerlain стал мифом, и только Bellodgia дожила до наших дней, cохранив и форму, и содержание. Cамо существование Caron в эру штампования безликих новинок кажется мне чудом. Дом “держит спину”, несмотря на моду и рекомендации IFRA.
По легенде Фелиция Ванпуль (Félicie Wanpouille) хотела увековечить в Bellodgia очарование итальянского городка Белладжио. Фелиция была партнером и музой Эрнеста Далтроффа. Она создавала флаконы и упаковки для парфюмов дома, на мой взгляд одни из самых красивых и элегантных за всю историю парфюмерии.
Bellodgia – это аромат-воспоминание о полях гвоздики, утопающих в лучах солнца. Я готова ехать в Беллоджио только для того, чтобы увидеть море гвоздик и вдохнуть воздух над ним. Поля тюльпанов, которых у нас в округе не перечесть, каждую весну радуют глаз, но не нос. Помимо привычной северо-морской свежести над ними веет навозом и химикатами. Сами тюльпаны не пахнут.
Их я люблю за форму и цвет, а гвоздику – за запах. Далтрофф тоже любил гвоздику. Ее аромат можно услышать во многих созданных им парфюмах. В Tabac Blond это цветок в петлице пропахшей табаком кожаной куртки революционерки, а в Bellodgia – теплый алый шелк, нежно скользящий по коже. Аромат отрывается ярким цветочным аккордом с примесью тугой, сочной зелени. Тема гвоздики солирует. В нее искуссно вплетена роза на пике цветенья, влажный, одурманивающий дуэт ландыша и сандала, напомнивший мне Diorissimo, пышный жасмин. Гвоздика не дает композиции развалиться, она придает аромату форму и объем, держит “спину”. В серде аромат звучит мягче и приглушеннее – появляется фиалка, придающая композиции пудровость. База классическая, мускусно-ванильная. Так и хочется сказать: сейчас таких не делают. Она о нежности прикосновения и о тепле дыхания.
Bellodgia – совершенство от первой до последней ноты. Я ношу ее, когда мне хочется цветов и красного.
Bellodgia Caron (Ernest Daltroff, 1927): carnation, rose, jasmine, violet, lily of the valley, sandalwood, vanilla and musk.
L’air de Rien Miller Harris
L’air de Rien, парфюм Лин Харрис сделала для Джейн Биркин. По легенде Джен не могла найти аромат, который бы ей нравился:
“I have never liked perfumes,” she says. “I have always preferred to carry pot pourri in my pocket. It was an interesting exercise in finding out what you don’t like. All the things usually associated with heady, dark-haired women like hyacinth, tuberose and lily-of-the-valley made me vomit when they were enclosed in a bottle so this one is much more me – I wanted a little of my brother’s hair, my father’s pipe, floor polish, empty chest of drawers, old forgotten houses.”
Результат их совместной работы получился … странный. Если бы меня попросили найти одно слово для описания L’air de Rien, то это было бы слово “странный”. Я нанесла немного парфюма на запяться и спустилась на кухню, где поспевали круасаны к кофе. “Как странно они сегодня пахнут!” – подумала я, прежде чем сообразить, что аромат выпечки смешался з запахом L’air de Rien: заплесневелой ванильной палочки, пылью с банки, в которой эта ваниль хранилась наверное уже годами, сыростью старого дома и грязного, как недоочищенный сгусток продукта синтеза на дне реторты, мускуса; запахом сухости, затхлости, тепла, грусти и воспоминаний.
Пахнет все это, как не странно, лучше, чем звучит на словах. Я проносила аромат весь день, не ощущая при этом никакого дискомфорта. L’air de Rien сидит близко к коже, создавая вокруг нее серо-сизую дымку. Вечером мы ездили на море. Большую часть года Северное море свинцово-серое. Оно не балует нас разнообразием красок, но вчера оно переливалось едва уловимыми оттенками синего и зеленого. Линия горизонта была почти не различима – море отражало в себе небо. Вечерний туман смягчал все линии, окутывая все вокруг сизой вуалью, продолжая тему аромата. С одним отличием: от L’air de Rien тепло.
У меня так и не получилось абстрагироваться от образа Джейн Биркин, чтобы объективно оценить парфюм. Ловила себя на мысли, что мои симпатии к актрисе, ее стилю и особенно к тому, как красиво она взрослеет (с), повлияли на отношение к L’air de Rien. Может на ее коже он особенно прекрасен, и даже если нет, то желание носить “странные” вещи вызывает у меня уважение. И в отличие от знаменитой сумки Hermes, названной именем Джейн, L’air de Rien не является чуждым ей статусным символом.
Фотография дочери Биркин, Кейт Берри (Kate Berry). Цитата из Vogue.co.uk. В статье мне особенно понравилось описание вещей, в которых Биркин пришла на презентацию своего парфюма.
L’air de Rien Miller Harris (Lynn Harris, 2006): French oak moss, Tunisian neroli, sweet musk, amber and vanilla.
Rose de Nuit Serge Lutens
Еще один колокольчиковый Лютанс, который в восковой пробе на коже был далек от реальности. Более того, за те два раза, что мне удалось попробовать его из пробирки, он звучал совершенно по-разному. Сначала аромат сел Белой Замшей, сквозь которую пробивалась роза. Со временем роза становилась все громче, не теряя при этом сливочно-замшевого привкуса и мягкости. Поскольку Daim Blond я очень люблю, то такое развитие парфюма меня очень воодушевило.
Я читала отзывы об Rose de Nuit как о шипровом аромате. После второй пробы я поняла, что имелось в виду. От замши не осталось и следа. Ночная Роза показала себя шикарным розовым шипром, но увы – медовым. Примеры медовых шипров, которые я не могу носить: современный Sikkim Lancôme и Soir de Lune Sisley. По стилю аромат напомнил мне что-то из начала девяностых. Он мог бы прекрасно вписаться в линейку люксового бренда. Не могу не отметить его сходство с L’Arte Gucci (1991). Аромат Гуччи уже давно снят с производства и сейчас является предметом парфманьяческих поисков. Rose de Nuit может стать утешением для любителей L’Arte, хотя понимаю, что для истинных поклонников достаточно слабым. Пожалуй единственное, что отличает Ночную Розу от люксовых парфюмов, это отсутствие “гламурного напряжения”, и для меня это большой плюс.
Rose de Nuit показалась мне очень необычным для Шелдрейка парфюмом. Его работы более интровертные, сдержанные, мистичные. Красоте Ночной розы необходима публика, она создана чтобы блистать и ослеплять. Поиски в сети подтвердили мои подозрения. Ее автор – парфюмер Жиль Ромей (Gilles Romey). В его послужном списке Rocabar Hermes (1998), Jil Sander Jil (1997), Rococo Joop! (2001), Cerruti Pour Home Cerruti (2007). Время создания Rose de Nuit я тоже прочувствовала точно – 1993 год. Аромат прочно ассоциируется с модой того периода. Самую подходящую картинку нашла у Chanel (Haute Couture 1996, фотограф Карл Лагерфельд), но в качестве иллюстрации к этому парфюму мне хотелось бы видеть платье от Ив Сен Лорана с огромным бантом под глубоким декольте на спине.
Rose de Nuit (Gilles Romey, 1993): Turkish rose, yellow jasmine, apricot, amber, musk, sandalwood, chypre, beeswax.