Cuir Les Nombres d’Or Mona di Orio
Cuir Les Nombres d’Or Mona di Orio
My whole perfume life is a struggle for the purity of perception. The main enemy in this struggle is my own suggestibility. The history of a house, the name, the perfumer’s personality, the advertisement, the legend – this is the chaff that my perfume soul is greedy for. So I always try to separate that from the smell itself. My biggest perfume phobia is a search for a meaning where it does not exist. My only сonsolation is that the search for a reason in creation is an eternal human passion, the oldest hobby.
I love when things are called by their proper names. When unnecessary epithets are dropped. When minor details are ignored. Mona di Orio wisely gives her audience the ability to give a meaning into such plain concepts as “vetiver”, “vanilla”, “amber”,… – notes that became perfumery archetypes. Simplistic names of perfumes from “Les Nombres d’Or” make room for life. Just Cuir and nothing more. Because there is enough sentiments in each olfactory luggage.
These thoughts came to me after a talk with Jeroen Oude Sogtoen. I accidentally met him next to one of the many bars in Amsterdam. And – oh my perfume gods! – that day I wore Cuir from Mona di Orio. We talked about Mona, her Les Nombres d’Or, how people react to such scents and what smells they like. Jeroen said that it’s so easy to understand Vanille, for example, because people know the smell of vanilla from their childhood, it has some meaning for them. The scent itself, not an image, artificially created around it.
What I know from my childhood is smell of frozen coal, melting snow, vegetables, stored in a cold basement. This are the smells of pre-winter when you run out into the street in slippers on bare feet, follow frozen paths, to bring back coal from the storage, and soot your hands while stoking the furnace. You scrape frozen pieces of soil from potato, catch a pickle from a brine made with herbs you collected during last summer. You walk to the station to meet the train, come close to the railway and listen how your heart stops in a thunder of a freight train passing by. This is what the smell of Cuir Mona di Orio is like. I cannot explain why this smells good, but it really does. And I do not try to be objective. Leaving your coordinate system is like losing own cross. I’m only trying to be honest with myself: in the reference point in my coordinate system is always a still as in a middle of a cyclone.
Before soviet government came in 1939, my grandfather’s family ran a bakery. When bakery was taken from them, they started to sew. Women sewn dresses, men – leather jackets and coats, so adored by communist party leaders. Leather became my favorite note in perfumery long before I got to know that fact. When Onda from Vero Profumo appeared, I had an idea that my grandfather (whom I just barely remember) could have worn it. These thoughts led me to the unknown before paths in my family history. And even though it could be just a molecule of quinoline that stimulates limbic system, when I wear Cuir, I know that I am in my time and in my place. Doesn’t matter if that is a railway station from my childhood or a bar in Amsterdam.
______________________________________________
Вся моя парфюмерная жизнь – это борьба за чистоту восприятия. Моя собственная внушаемость мой – главный враг в этой борьбе. История дома, название, личность парфюмера, рекламный образ, легенды – это те плевла, на которые так падка моя парфюмерная душа и от которых я всегда пытаюсь отделить сам аромат. Моя самая большая парфюмерная фобия – поиски смыслов там, где их нет. Меня утешает лишь то, что поиски замысла в творении – это извечное человеческое увлечение, самое древнее хобби.
Мне нравится, когда вещи называют своими именами. Когда упускают ненужные эпитеты. Когда игнорируют второстепенные детали. Мона ди Орио поступила мудро, дав своей аудитории возможность наполнить смыслом такие однозначные понятия как “ветивер”, “ваниль”, “амбра”…, ноты, ставшие в парфюмерии архитипичными. Односложные названия ароматов Les Nombres d’Or дают простор для жизни. Просто “Кожа” и никаких гвоздей. А сентиментов хватает в любом ольфакторном багаже.
На эти мысли меня натолкнул разговор с Еруном Оуде Согтуном, с которым мы случайно встретились у одного из многочисленных амстердамских баров. И, о парфюмерные боги, в тот день я носила Сuir Mоны ди Орио. Мы говорили о Моне, о ее Les Nombres d’Or, о том, как люди реагируют на эти ароматы и какие запахи им близки. Ерун говорил, что люди, к примеру, понимают Vanille, потому что запах ванили знаком им с детства, он несет для них определенную смысловую нагрузку. Сам запах, а не образ, искусственно созданный вокруг него.
Мне с детства знаком запах замерзшего угля, талого снега, овощей, хранящихся в холодном подвале. Это запахи в преддверии зимы, когда в тапочках на босу выбегаешь на улицу, бежишь по оледенелым тропинкам за углем, перепачкавшись сажей топишь голландскую печь, соскабливаешь грудки замершей земли с картошки, вылавливаешь огурец из рассола, травы для которого собирал еще летом, ходишь на станцию встречать электричку, подходишь близко к железно-дорожному полотну и слушаешь, как от грохота проносящегося мимо товарного поезда замирает сердце. Так пахнет Cuir Моны ди Орио. Я не могу объяснить почему это пахнет хорошо, но оно так пахнет. И не стремлюсь к объективности. Оставить свою системы координат – это как бросить свой крест. Я лишь пытаюсь быть чесной самой с собой: в точке 0 моей системы координат всегда тихо, как в центре циклона.
До прихода Советской власти в 1939 году семья моего деда занималась выпечкой хлеба. Когда у них отобрали пекарню, они стали шить: женщины – платья, а мужчины – кожаные куртки и плащи, которые так любила партийная верхушка. Кожа стала моим любимым направлением парфюмерии задолго до того, как я узнала об этом факте. А знала я только о хлебе. Когда вышла Онда Веро Керн, я подумала, что этот парфюм мог бы носить мой дед, которого я, к слову, едва помню. Эти ассоциации и вывели меня на неизвестные ранее тропы семейной истории. И пусть это просто молекула хинолина, которая так возбуждает лимбическую систему. Когда я пахну Сuir, то знаю: я нахожусь в свое время и на своем месте, и не важно, это железнодорожная станция моего детства или бар в Амстердаме.
Cuir Les Nombres d’Or Mona di Orio (Mona di Orio, 2010): Cardamom, Absinth, Leather, Cade, Resinoid Opponax, Castoreum.
En Avion Caron
I am not too fond of perfume legends. The scent should be able to talk about itself, if it has something to say, of course. But the story of En Avion, just like Vol de Nuit Guerlain, has touched me so much that, for the first time, I wanted to become blonde. And you would agree that this is serious coming from a woman who, deep down inside, feels darker than she is. And it’s not that dark haired women can’t fly a plane. It’s just that a plane and a blonde is so pretty!
En Avion doesn’t leave time for thinking. Low, fast start of the piercing, windy fleur d’orange, bitter, snappy leaves in your face. In the rose-carnation, tight and solid blend, everything drowns: the shy jasmine, resins and even amber. In that battle, Goliath wins. An illusion of the warm and soft leather is created thanks to the thickness of the animalic notes and moss. The combination of carnation and rose makes a reference Tabac Blond. Despite the fact that I only have Tabac Blond in EDT, I feel it is more relaxed and leisurely than En Avion parfum. Тabac Blond gets stuck in the vanilla-civet phase, while En Avion, in rapid motion, displays all nuances of its development.
I love En Avion the most in dry, hot weather. When the surplus of sweetness has evaporated, the perfume becomes laconic and black, liike stripes on a cheek of a Native American Indian, like a dress, from which they torn off the lace. Having said that, in the sweet stage of its development, En Avion warms one up so well during the cold days.
En Avion is indispensable when you need to create a distance between yourself and other people, between yourself and the world, the distance with the part of you for which you don’t have time right now. En Avion does that within seconds. And that’s not because someone might not like your smell. A drop of perfume on your wrists doesn’t change the olfactive picture of the world, it changes your emotions. The main thing is, while keeping the distance, not to steer off the course.
_________________________________________________________
Я не очень люблю парфюмерные легенды. Запах должен говорить сам за себя, если ему, конечно, есть что сказать. Но история создания En Avion Caron, впрочем как и Vol de Nuit Guerlain, трогает меня настолько, что мне впервые в жизни захотелось стать блондинкой. А это, согласитесь, серьезная заявка от женщины, в душе которой цвет волос еще чернее, чем он есть на самом деле. И дело не в том, что темноволосые женщины не могут водить самолет. Даже наоборот: первые женщины, покорившие небо, были именно брюнетками. Но самолет и блондинка – это так красиво!
En Avion не оставляет времени на раздумья. Низкий, быстрый старт пронзительно-ветреного флердоранжа, горькие хлесткие листья в лицо. Фиалке, с ее легким дыханием, все сложнее заглатывать воздух. В розово-гвоздичном, тугом и плотном сплаве тонут все: и робкий голос жасмина, и смолы, и даже амбра. В этой схватке Голиаф побеждает. Аллюзия теплой и мягкой кожи создается за счет плотности животных нот и мха. Сочетание гвоздика-кожа отсылает к Tabac Blond. Несмотря на то, что Tabac Blond для сравнения у меня только в ЕDT, он гораздо вальяжней и медлительней духов En Avion. Тabac Blond застывает в ванильно-циветной фазе, в то время как En Avion с калейдоскопической скоростью проносит мимо всю свою тяжелую артиллерию.
Больше всего мне нравится как En Avion звучит в сухую жаркую погоду. Когда испаряются излишки сладости, он становится лаконичен и черен, как полосы камуфляжа на щеке индейца, как платье, с которого оборвали кружево. Впрочем, в своей сладкой ипостаси En Avion прекрасно согревает промозглыми осенними днями.
En Avion незаменим, когда нужно увеличить дистанцию между собой и людьми, между собой и миром, дистанцию с той с частью себя, на которую сейчас не хватает времени. С En Avion это достигается в считанные секунды. И дело не в том, что кому-то может не понравиться ваш запах. Капля духов на запястьях не меняют ольфакторной картины мира, но меняют самоощущение. Главное, соблюдая дистанцию, не сбиться с курса.
En Avion Caron (Ernest Daltroff, 1929): Rose, Neroli, Spicy Orange; Jasmine, Carnation, Lilac, Violet; Opoponax, Amber, Musk, Wood.
Margaret Bourke-White by unknown photographer, 1942
Le Parfum de Thérèse Frederic Malle
Солнце в холодной воде: Le Parfum de Thérèse
What color is happiness? How does a summer evening taste? What does Le Parfum de Thérèse smell like? Le Parfum de Thérèse is love to the very bottom of the bottle. It is difficult to write about the one you love; it makes no sense to write about what leaves you indifferent.
Le Parfum de Thérèse is build upon three whales: aldehydes, fruits and leather. I can’t classify it. Thérèse should be given its own fragrance family, however, except for Femme Rochas (1944) and Diorama Dior (1948), I can’t remember other perfumes so harmoniously combining these three components. Aldehydes-leather, fruits-leather, aldehydes-fruits- there are plenty of those! But the perfume genius of Edmond Roudnitska remains unreachable.
Le Parfum de Thérèse is a bright, sunny, juicy aroma. I smell aldehydes throughout its development. This is practically the only thing that betrays the fact that the fragrance is man-made, otherwise it seems, it was created by nature itself. Aldehydes give it a shape, not letting the flowers and the fruits to float about. Nevertheless the scent remains very fluid. There are no rigid forms, snug cuts, tight knots, strained relations and awkward words. In the heart of the perfume, dazzling jasmine is balanced by the chilly wetness of violets; ripe melons and cherry-plums are oozing juice: this is summer afternoon, the sun is in the zenith. The leather in Le Parfum de Thérèse is the most evident on a cold, goose-bumpy skin. Jasmine closes up, fruits notes become more restrained and drier, the barely noticeable in the beginning spices are better defined and smells sharper. Is the leather worth such sacrifices is for you to decide. I am willing to be cold for it for 15 mins. With Thérèse, it’s not scary.
Le Parfum de Thérèse is a day-time fragrance. I never wear it after the sunset. Le Parfum de Thérèse lights up gloomy, dark days. It’s my sun in cold water. It’s a perfume of absolute happiness, when the parents were young and healthy, and the whole life still ahead.
__________________________________________________
Какого цвета счастье? Каков летний вечер на вкус? Чем пахнет Le Parfum de Thérèse? Le Parfum de Thérèse – это любовь до дна флакона. О любимом писать сложно, о том, что оставляет равнодушным, – не имеет смысла.
Le Parfum de Thérèse построен на трех китах: альдегидах, фруктах и коже. Я не могу причислить его ни к одной группе ароматов. Для Thérèse стоило бы выделить отдельное направление, но кроме Femme Rochas (1944) и Diorama Dior (1948), я больше не могу припомнить парфюмов, так гармонично сочетающих в себе эти три составляющие. Альдегиды–кожа, фрукты–кожа, альдегиды–фрукты – сколько угодно! Но парфюмерный гений Эдмона Рудницки остался недостижимым.
Le Parfum de Thérèse – яркий, солнечный, сочный аромат. Альдегиды я чувствую на всем протяжении его звучания. Это едва ли не единственное, что выдает рукотворность аромата, который, казалось бы, создала сама природа. Альдегиды придают ему форму, не давая цветам и фруктам растекаться в пространстве. Аромат остается при этом очень пластичным. Здесь нет места жестким формам, тесному крою, тугим узлам, натянутым отношениям и неловким словам. В сердце аромата пронзительно-яркий жасмин оттеняется прохладной влажностью фиалок, истекают соком спелые дыни и алыча: летний полдень, солнце в зените. Кожа в Le Parfum de Thérèse лучше всего проявляется на замерзшей, “гусиной” коже. Сворачивается жасмин, фруктовые ноты становятся строже и суше, четче и острее звучат едва заметные в тепле специи и появляется рыхлая, мягкая, как масло, кожа. Стоит ли она таких жертв – решать вам. Я готова померзнуть ради нее четверть часа. С Thérèse это не страшно.
Le Parfum de Thérèse – дневной аромат. Я никогда не надеваю его после захода солнца. Le Parfum de Thérèse освещает хмурые, пасмурные дни. Он – мое солнце в холодной воде. Это аромат абсолютного счастья, когда родители были молоды и здоровы, и вся жизнь еще впереди.
Le Parfum de Thérèse Frederic Malle (Edmond Roudnitska, 2000): mandarin, melon, jasmine, pepper; violet, rose, plum, nutmeg; cedar, vetiver, leather.
Bandit Robert Piguet
Был бандит, стал белым воротничком: Bandit Robert Piguet
Lovers of vintage perfumes know how painful it is to look at the drying drops of a rare and hard to find fragrance, how many nervous cells are lost when one is waiting for a special occasion to wear such a fragrance. I managed to make a couple of drops of Bandit parfum circa 1948 last a couple of years. Let them leave behind not just memories but also words. Bandit is a leather trench coat in a field of sagebrush. The skin, which hasn’t known sun or wind for months, smells of “French perfume”. Every stage of the fragrance’s development comes as a wave. First, hesperidic, blindingly sunny, and yet soft like a touch of a palm. My legs get weak when the wave of sagebrush comes. The peak is reached. Everything that comes after (rose-jasmine-ylang, especially ylang!, leather) is no less beautiful but already doesn’t matter.
Bandit circa 1999 is an entirely different scent. I tried to wear both at the same time, for comparison, but abandoned the idea. Next to its predecessor, the modern Bandit is old-fashioned and prim, which is not true of the vintage. I find it hard to even understand, why it is considered a chypre. Perhaps, in parfum, the aroma displays chypre quality, but in EDP it is a cold, aloof floral composition on a dry leathery base. I love it, but I am not crazy about it. To the contrary, Bandit is a great fragrance to wear to work. It’s like an inner boss, dispassionately reminding about the approaching deadline. The hesperides in the top notes are sharp and sour, to the point of tooth ache. Neroli? No, an unripe lemon. In its heart (does it even have a heart?) there are cold, biting flowers, jasmine and ylang. It smells slightly salty, a little bit subterranean. The leather in Bandin is black, dry and hard, like an old briefcase which hasn’t been take care of in ages. With this Bandit, it is important not to overdo it. It won’t let you relax, even when you think that you’ve done enough. That is why I never apply it behind my ears, only on my wrists. I still hope that, in parfum, the contemporary Bandit will be able to carry not only a briefcase with papers but also a leather trench coat, because in modern fragrances, parfum is the form that is the truest to the composition.
_________________________________________________________
Любители винтажных ароматов знают, как больно смотреть на высыхающие капли редкого и малодоступного аромата, как расстрачиваются остатки нервов в ожидании особого случая, чтобы позволить себе их надеть. Пару капель винтажного Бандита в духах 1948 года я умудрилась растянуть на несколько лет. Пусть от них у меня останутся не только воспоминания, но и слова. Bandit – это черный кожаный плащ среди полынной степи. От кожи aka skin, долгие месяцы не знавшей ни солнца, ни ветра, пахнет “французскими духами”. Свет, горечь и тепло тела. Каждая стадия аромата накатывает волнами. Сначала гесперидная, ослепительно-солнечная, и при этом мягкая, как прикосновение ладони. Подкашиваются ноги, слабеют колени – это пришла полынная волна. Высота взята. Все, что наступает потом (роза-жасмин-иланг, особенно иланг!, кожа aka leather), не менее прекрасно, но уже не имеет никакого значения.
Bandit 1999 года совершенно иной аромат. Я пробовала для сравнения наносить оба Бандита одновременно, но оставила эту затею. Рядом со своим предшественником, современный Bandit старомоден и чопорен, чего не скажешь о Бандите винтажном. Мне даже сложно понять, почему он шипр. Возможно в духах аромат проявляет свою шипровость, но в парфюмированной воде это холодный, отстраненный цветочный аромат на сухой кожаной базе. Я его по-своему люблю, но он не сводит меня с ума. Даже наоборот. Bandit отличный аромат для работы. Он как внутренний начальник, беспристрастно напоминающих о поджимающих сроках. В верхних нотах аромата резкие и кислые, до боли в зубах, геспериды. Нероли? Нет, недозрелый лимон. В сердце (а оно у него есть, сердце?) холодные, хлесткие цветы, жасмин с илангом. Пахнет солоновато, немного подземельно. Кожа в Бандите черная, сухая и жесткая, как на старом портфеле, за которым давно перестали ухаживать. С этим Бандитом главное не переборщить. Он не даст вам расслабиться, даже если вам будет казаться, что на сегодня вы уже достаточно поработали. Поэтому я никогда не сажаю его на голову за уши, только на запястья. Не оставляю надежды, что в духах молодой Bandit будет способен носить не только портфель с бумагами, но и кожаный плащ. Ведь в современной парфюмерии духи – хранители лучшего, что есть в ароматах.
Bandit Robert Piguet (Germaine Cellier, 1944-1974/ Delphine Lebeau, 1999): neroli, orange, ylang ylang, galbanum, jasmine, tuberose, rose, carnation, leather, vetiver, oakmoss, patchouli and musk.
Pois de Senteur de Chez Moi Caron
Саша Черный (1880-1932)
Pois de Senteur de Chez Moi Caron
The fashion for sweet peas began at the end of the Victorian epoch, after Scottish nurseryman Henry Eckford managed to grow various species of this plant. Thanks to the miracles of cross-breeding, sweet pea, Lathyrus Odoratа started to delight not only with its scent, but also with its color and shape. Before WWII, perfumes based on sweet pea were being released by many houses, although I know for sure only about Guerlain’s.
I got to try Pois de Senteur, created by Jacques Guerlain in 1917. The lantern bottle was 75 years old, however its contents were in better condition than photos from my grandmother’s youth. The fragrance smelled amazingly young. Not only it’s great condition but the very fact of its existence were surprising. Pois de Senteur did not fit my idea of the perfumes from that time. It didn’t have any characteristics I associated with the classics, powder, aldehydes, a classical base. If it was launched today, it would have been an ideal Aqua Allegoria. Pois de Senteur Guerlain is transparent, vibrant and clean. It’s a light, laughing scent of summery flowers not burdened by honey or pollen…just a little bit of fresh greenery as a bonus. Very few aromas, when tried only once, leave in my memory such vivid impressions. Pois de Senteur Guerlain managed that.
Pois de Senteur de Chez Moi Caron is as similar to its predecessor as the moon is to the sun. Despite the seemingly rustic quality of the perfume, the action takes place not in the great outdoors, among grasses and flowers, but in the shade inside of a house. Powder, present in every Caron scent, does not let my imagination leave its walls. The sun barely penetrates heavy curtains. The room is cool and semi-dark. You can’t contain Pois de Senteur Guerlain inside by closing the doors, it will jump out of the window. Caron’s Pois de Senteur will pour over books and day-dream, once in a while glancing at a humble bouquet of sweet peas in a porcelain vase. I wasn’t therefore surprised to see an ad from 1929: on a vanity table next to a perfume bottle there is an ornate vase with slender branches of sweet peas. Tt’s nice to know that I think alike the marketing people from the era of Art Deco.
From its top notes, Pois de Senteur follows two themes, one is rough and dark, the other vivid, smooth like silk and floral. I am grateful to the creators and keepers of the fragrance for not employing the cliche trick of many soliflores, a hesperidic start. I must specify that I am talking about the modern parfum. Instead of citruses, I smell strange bitterness reminiscent of the odor of over-ripe seeds of peas (regular peas, Lathyrus sativus, seeds of sweet peas are poisonous!) and maybe just a hint of bergamot. Pois de Senteur Caron contains so much “Mousse de Saxe” that, smelled in passing, it can be mistaken for Tabac Blond, and I sometimes smell in it Nuit de Noel. It is this accord that gives the perfume the trademark twilight quality of the Carons, its depth and chilliness. Through this accord, as if through a dark veil, seeps the smell of sweet pea, clear as a voice of a 5 year old, the smell molded out of hyacinths, roses, lilies of the valley and jasmin. It is molded so well that one would think sweet peas can be distilled. I would lie if I said that I hear a solo song of each of this flowers. But the duet of jasmine and rose is beautiful. Rose-jasmine, jasmine-rose, the communicating vessels of perfumery, create an unusual distortion and flexibility of the space. How many olfactory illusions have they created! How? This is beyond my understanding. In Pois de Senteur Caron, like in the Guerlain, I smell neither honey nor pollen. it must have been shaken off while the flowers were carried home. There is a roughness and a powderiness, but it is dark and mossy. In the morning, there is left on my skin a delicate, sandalwoody-vanillic, creamy undertone, like a glance into yesterday. At that stage, Pois de Senteur is probably the closest to Nuit de Noel.
Pois de Senteur wears the best in humid warm weather, when the sky is about to get dark from heavy, stormy clouds. That darkness, just like the darkness of a boudoir, is not depressing. Rain will fall and the sun will shine again. Summer days are so long! I wear Carons when I want to pause on my way. Carons are nostalgic and might seem old fashioned to some. But they don’t return you to the past. They just stop the marathon of the days for a bit and allow you to feel the present moment. They are real and they the right now.
__________________________________________________________
Мода на душистый горошек возникла на излете Викторианской эпохи, когда услиями шотландского селекционера Хенри Экфордa было выведено множество разновидостей этого растения. Благодаря чудесам селекции душистый горошек, Lathyrus Odoratа, стал удивлять не только своим запахом, но и цветом и формой. Вплоть до Второй мировой войны духи на тему душистого горошка выпускали многие дома, но мне достоверно известно только о Горошках Guerlain.
Мне довелось попробовать Pois de Senteur, cозданный Жаком Герленом в 1917 году. Флакону-фонарику на тот момент было около 75 лет, но его содержимое сохранилось лучше, чем фотографии времен молодости моей бабушки. Аромат был поразительно юн. Удивляла не только его сохранность, но и сам факт его существования. Pois de Senteur не вписывался в мои представления об ароматах того времени. В нем не было ничего из того, что у меня ассоциируется с классикой: ни пудры, ни альдегидов ни какой-бы там ни было классической базы. Если бы его сделали сейчас, это была бы идеальная Aqua Allegoria. Pois de Senteur Guerlain прозрачен, звонок и чист. Это легкий, хохочущий аромат летних цветов, не обремененных ни медом, ни пыльцой, лишь немного свежей зелени в придачу. Редкие ароматы, попробованные лишь однажды, оставляют у меня в памяти такие яркие впечатления. Но Pois de Senteur Guerlain это удалось.
Pois de Senteur de Chez Moi Caron похож на своего герленовского предшественника, как луна на солнце. При всей кажущейся рустикальности аромата его действие происходит не на природе среди трав и цветов, а в тени дома. Пудра, присутствующая в каждом аромате Caron, не дает моему воображению покинуть его стены. Все знают, как неудобны эти совершенные пудры в использовании за пределами туалетного столика. Солнце едва проникает сквозь тяжелые гардины. В комнате царит прохлада и полумрак. Это Горошек Герлена не удержишь в доме ни запретами, ни запертыми дверями – выпрыгнет в окно. А горошек Карона будет прилежно корптеть над книгами и мечтать, время от времени бросая взгляд на скромный букетик душистого горошка в фарфоровой вазе. Поэтому я совсем не удивилась, увидев рекламу духов 1929 года: на туалетном столике рядом с флаконом духов стоит причудливая ваза с тоненькими веточками душистого горошка. Приятно, что с креативщиками эпохи арт-деко мы мыслим одинаково.
С первых нот в Pois de Senteur прослеживаются две темы: шершавая, темная и яркая, гладкая как шелк, цветочная. Я благодарна создателю и хранителям аромата, которые не стали применять банального приема многих цветочных солифлоров – гесперидного старта. Оговорюсь, что речь идет о современных духах. Вместо этого я чувствую в них странную горечь, напоминающую вкус перезрелых семян гороха (огордного, Lathyrus sativus, семена душистого горошка ядовиты!) и может быть чуточку бергамота. В Pois de Senteur Caron так много “Mousse de Saxe”, что посторонний нос может его принять за Tabac Blond, а мне в нем иногда чудится Nuit de Noel. Именно этот аккорд придает аромату знаменитую кароновскую сумеречноть, глубину и прохладу. Сквозь его темную вуаль пробивается чистый, как голос пятилетнего ребенка, запах душистого горошка, слепленный из гиацинтов, роз, ландышей и жасмина. Слепленный так ладно, что можно подумать, что из горошка научились получать полноценное парфюмерное сырье. Я скривлю душой, если скажу, что слышу партию каждого из этиих цветов. Но дует розы и жасмина не может не восхищать. Роза – жасмин, жасмин – роза, сообщающиеся сосуды парфюмерии, создают необыкновенную кривизну и пластичность пространства. Сколько ольфакторных иллюзий было ими создано! Как? Это до сих пор выше моего понимания. В Pois de Senteur Caron, как и Guerlain, я не слышу ни меда, ни пыльцы. Наверное она опала, пока цветы несли домой. Есть шершавость и пудровость, но она темная и мшистая. Утром от аромата остается нежное, сандалово-ванильное, кремовое послевкусие, как взгляд во вчерашний день. В этой точке, пожалуй, Pois de Senteur наиболее близок к Nuit de Noel.
Pois de Senteur лучше всего носить в душную влажную погоду, когда небо среди бела дня вот-вот потемнеет от тяжелых грозовых туч. Эта темень, как и темень дамского будуара, совсем не угнетает. Дождь прольется и опять будет солнце. Летом дни так длинны! Я ношу Кароны, когда мне хочется сделать паузу в пути. Кароны ностальгичны и кому-то могут казаться старомодными. Но они не возвращают в прошлое, нет. Они лишь приостанавливают гонку дней и дают прочувствовать текущий момент времени. Они – настоящие.
Pois de Senteur de Chez Moi (Ernest Daltroff, 1927): hyacinth, rose, cyclamen; jasmine, lily-of-the-valley, musk, sandalwood, virginia cedar, vanilla and lime.
Shalimar Guerain
White balls in the air: Shalimar Guerlain
For my first review on Perfume-Smellin’ Things, I wanted to choose a special fragrance. Searching for it in my olfactory library, I came to a conclusion that only Shalimar by Guerlain can be such a fragrance. However, when I started to write, I realized that I bit more that I can chew. To analyze Shalimar within a perfume paradigm is a huge task. This review is an attempt to discuss Shalimar within the limits of my personal space. Shalimar was my first vintage perfume, which I bought five years ago at a perfume market. A couple of months ago I acquired a bottle approximately thirty years of age, the perfect preservation and eternal youth of which could be envied by any woman. During these year, the fragrance became an intrinsic part of my perfume wardrobe and life. Moreover, it turned into an important part of my personal life and home.
It so happened that, compelled by an unknown force, I started to wear Shalimar every Sunday. It was strange on my part to give one day a week to the same scent. Shalimar behaved strangely too. It didn’t care that I was going to fight the entropy of my home life and demanded shoes, pink suede shoes with high heels. With time, it became less picky and was satisfied by a traditional Sunday morning coffee with croissants. And even didn’t mind my ironing. I think the reason is the fact that the aromas of freshly brewed coffee, baked goods and lavender linen water suited it perfectly. And Shalimar knew it, of course. But it left no doubt in my mind that Shalimar was a perfume with a character.
Shalimar became so familiar to me that its legend, the story of its creation, various ad images faded into the background. Although, this is not quite true. My Shalimar has the face of Shalom Harlow. This is one of the perfumes which I have been wearing for such a long time that, just like it would be the case with a close relative, it is difficult for me to describe it in detail. Oriental, luxurious, feminine, these words became definitions from an encyclopedia and bar no significance for me anymore. I will, however, try to dissect Shalimar, attempting to discover a secret of its power.
The beginning of the perfume is vivid and short, like a flash. Bergamot and lemon are blended into one element, iridescent like mercury. Guerlain perfumes are famous for their seamlessness. Hesperidic overture sounds on me for a short time. It serves as a trampoline for the consecutive flight of other players. After the smooth, polished, cold citruses, appears tonka bean and stays until the end. With all its many facets, my Shalimar is an ode to tonka. And when resins and balms are warmed up by my skin, tonka bean is hovering over them, like a warm, shaggy white ball thrown in the air. I am less lucky with flowers. As mush as I wear Shalimar, neither rose nor jasmine have shown up on my skin even once. This classic duet is irreplaceable in the composition and is present there invisibly, like its fifth element. I would have loved to smell it at least for a moment in Shalimar, in its earthly, not ephemeral hypostasis. Having said that, there is no luck of earthly and sensual in the old parfum. But the most precious part is hidden in the very bottom. In my first bottle of Shalimar everything died, except for amber. But that was the most beautiful amber of all I have ever smelled. It was dry and hot like sand, and yet fluffy and moist, with an ozonic-iodine undertone. A sea breathed through Shalimar’s amber. Shalimar added a much needed warmth and sensuality to our cold and gray North Sea. Ever since, I love to wear Shalimar by the sea. And to throw white balls in the air.
__________________________________________________________
Для своего первого ревью в Perfume-Smellin’ Things я хотела выбрать особенный аромат. Перебрав в его поисках свою ольфакторную библиотку, я пришла к выводу, что этим особенным ароматом может быть только Shalimar Guerlain в старых духах. Но, начав писать, я поняла, что замахнулась на необъятное. Рассматривать Shalimar в парадигме парфюмерии это непосильный труд. Это ревью – попытка ограничить Shalimar в рамками личного пространства. Shalimar были моими первыми винтажными духами, который я купила пять лет назад на парфюмерно бирже. Пару месяцев тому назад у меня появился новый флакон духов примерно тридцатилетней давности, сохранности и вечной молодости которых позавидует любая женщина. За эти годы аромат плотно прижился в моем гардеробе и стал неотъемлимой частью моей парфюмерной жизни. Более того, он стал важной частью моей личной жизни и быта.
Случилось так, что ведомая какой-то непонятной силой, я стала надевать Shalimar по воскресеньям. С моей стороны было довольно странно один день неделю отдавать одному и тому же аромату. Shalimar вел себя тоже весьма экстравагантно. Его не волновало, что я собиралась заниматься борьбой с энтропией быта и требовал к себе туфли, замшевые розовые туфли на каблуках. Со временем он стал менее придирчив к окружению и довольствовался спокойным часом за традиционным воскресным утренним кофе с круасанами. И даже соглашался на глажку белья. Думаю, все дело в том, что ароматы сваренного кофе, свежей выпечки и лавандовой воды для белья с ним прекрасно гармонировали. И он об этом, конечно же, знал. В том, что Shalimar очень характреный аромат, у меня не осталось сомнений.
Shalimar стал настолько родным, что его легенда, история создания, многочисленные рекламные образы постепенно отошли на второй план. Впрочем, это не совсем так. У моего Шалимара лицо Шалом Харлоу. Это один из тех ароматов, которые я ношу так долго, что как и о близком родственнике мне сложно сказать о нем что-то определенное. Восточный, роскошный, женственный – все эти слова стали энциклопедичными определениями, не несущими для меня уже никакого смысла. Но я попробую разложить его на элементы в попытке разгадать секрет его силы.
Начало аромата яркое и короткое, как вспышка. Бергамот и лимон сплавлены в единое целое, переливающееся, как ртуть. Ароматы дома Герлен славятся бесшовными соедниеними. Гесперидная увертюра звучит на мне недолго. Она как трамплин к последующему взлету уже других героев. За гладкими, отполированными холодными цитрусами появляется боб тонка чтобы остаться до финала. При всем своем многоообразии, мой Shalimar – это ода бобу тонка. И даже когда на коже разогреваются смолы и бальзамы, боб тонка парит над ними, как подброшенный в воздух теплый и шершавый белый мячик. С цветами мне повезло меньше. Сколько я не носила Shalimar, ни роза, ни жасмин ни разу не выдали своего явного присутствия. Этот классический дуэт незаменим в построении парфюмерной композиции и пронизывает ее незримо, как пятый элемент. А как бы хотелось хоть на несколько мгновений почувствовать его в Shalimar в земной, не эфирной ипостаси! Впрочем, недостатка земного и чувственного в старых духах нет. Но самое драгоценное таится на дне аромата. В моем первом флаконе Shalimar умерло все, кроме амбры. Но была самая прекрасная амбра из всех, что мне доводилось слышать. Она была сухая и горячая, как песок, и в то же время рыхлая и влажная, с озоново-йодистым привкусом. Сквозь амбру Shalimar дышало море. Нашему холодному и серому Северному морю Shalimar добавляет того тепла и чувственности, которого ему так не хвататет. С тех пор я люблю носить Shalimar у моря. И подбрасывать белые мячики в небо.
Shalimar Guerlain (Jacques Guerlain, 1925): bergamot, lemon, mandarin, rose, jasmine, orris, vetiver, heiotrope, opoponax, vanilla, civet, Peru balsam, benzoin, tonka bean, ambergris.
Shalimar ad with Shalom Harlow is from parfumsdepub.net
(translation by Marina)
“Эгоист”– это мальчик “После дождя”, который вырос. Как и все близкие родственники, при всей своей непохожести они слеплены из идентичного органического материла. У ароматов одинаковое агрегатное состояние: плотность, прозрачность, температура, влажность. Когда эта мысль пришла ко мне в голову, она тут же наткнулась на воспоминания о визуальном образе, ее выражающем. Мне вспомнились рекламы часов, я правда уже не помнила каких именно, на которых были изобажено несколько поколений мужчин: дед, отец и сын. Все трое были так самодостаточные каждый в своей роли и так хороши, что не знал, кого выбрать.
Жаль, что мне так и не удалось найти картинку, на которой присутствовал бы и самый старший из мужчин. Роль деда я бы отвела Сикамору. Судя по пирамиде, их объединяет только сандал. Парфюмерное родство по этому признаку – “седьмая вода на киселе” и никаких шансов на наследство. Забавно то, что Сикамор – самый молодой аромат из трех, а “После дождя” скоро стукнет 100 лет.
Après L’Ondée (Jacques Guerlain, 1906): bergamot, neroli, aniseed, hawthorn, violet, heliotrope, iris and musk; carnation, rose, jasmine, vetiver and sandalwood.
Égoïstе Chanel (Jacques Polge, 1990): tangerine, lavender, rose, coriander, Bourbon vanilla, sandalwood, rosewood and ambrette seed.
Sycomore Chanel (Jacques Polge and Christopher Sheldrake, 2008): vetiver, sandalwood, cypress, juniper and pink pepper.
Opium Yves Saint Laurent
Буду краток (с)
Opium тягуч, как почти загустевший лак, вытягивающийся в нить, как медленное накручивание нервов на кулак, как танец, не отрывая носок от паркета, как бесконечно длинное касание струн смычком. Суть Опиума – в пролонгированном движении. Что может быть лучше для отношений?
Opium Yves Saint Laurent (Jean-Louis Sieuzac, 1977): aldehydes, plum, pepper, tangerine, coriander,bergamot, lemon; clove, jasmine, cinnamon, rose, peach, orris, myrrh, ylang ylang; benzoin, patchouli, oppoponax, cedar, sandalwood, labdanum, castoreum, musk, vanilla.
Mon Shalimar
О Shalimar можно написать диссертацию. Существует множество изданий разных концентраций и разной степени сохранности. Сравнивать их – непосильный труд. Описывать Shalimar – это как пересказать “Войну и Мир” в двух словах. Я уже давно перестала рассматривать Shalimar в парфюмерной системе координат. У него его своя собственная система. Shalimar невозможно сравнивать с другими парфюмами, можно сравнивать между собой его разные ипостаси. Это, к слову, можно сказать и многих других классических парфюмах Guerlain, но с другими мне (пока) повезло гораздо меньше.
Shalimar оказался для меня самым изученным из старых ароматов дома. Его я носила разных возрастов и концентраций. Cologne – второй Shalimar, который появился у меня в полноценном флаконе. Первыми были духи 80-х годов. Прелесть классических колоней в том, что они дают больше, чем от них ожидаешь. Это очень честная концентрация. Колони отвечают за свои “слова” от первой до последней ноты. Cologne Shalimar – это карандашный набросок к картине. Бергамот – как вспышка, как образ, рождемый в воображением. Был – и нет. Но будет в парфюмированной воде. Цветов едва-едва, красок здесь мало. Есть золотой древесный пепел, горькая ваниль и пахнущая морем амбра. Я ношу его третий день подряд, и каждый раз в нем проявляются новые нюансы. Не исключено, что когда-нибудь в колоне расцветет роза или жасмин, и бергамот останется жить на коже дольше, чем положено в рамках этого жанра.
Духи хороши любого возраста. Даже в моих, плохо хранившихся, без верхних нот и со следами разложения, была прекрасная морская амбра. Такой амбры не было ни в духах в бутоне из 50-х, ни в современных. В духах слаще и продолжительней гесперидный старт (если он сохранился), ярче, гелиотропней звучит боб тонка. Cовременные духи я люблю за мягкость и особое кремовое, “гет-апенистое” (от Guet Apens) звучание. Современная туалетка Шалимара – это самое худшее, что могло случиться с этим ароматом. Она очень выхолощена, с грубой ванилиновой базой. Из современных концентраций туалетные воды больше всего страдают от ухудшающегося качества сырья. Вместо подлинника нам пытаются подсунуть подделку из некачественных материалов, блеклую копию настоящего произведения. Солнце колоня в туалетке подменено лампами дневного света. Shalimar в EDP остался для меня самой малоизученной концентрацией.
Форма флакона и красная точка на этикетке приводят меня в эстетический трепет. Я вообще не равнодушна к точкам: над і, на камерах Leica…”Фотографическое” сходство оттенков красного свечи Editions de Parfums Frederi Malle и этикетки Шалимара натолкнуло меня на мысль сфотографировать их в паре. Моя свеча – 1er Mai, ландышево-первомайская. Шалимару больше бы подошла Saint des Saints, но к счастью фотогафия не пахнет. Метелка из страусиных перьев на снимке смысловой нагрузки не несет.
Shalimar Guerlain (Jacques Guerlain, 1925): lemon, bergamot, jasmine, rose de mai, opopanax, tonka bean, vanilla, iris, incense, ambergris.
Geranium Pour Monsieur Frederic Malle
Géranium pour monsieur – парадоксальный аромат. На первый взгляд он, напротив, очень ортодоксален. Прост и предсказуем, не приносит сюрпризов в носке и, кажется, не имеет двойного дна. Логического объяснения почему мне с ним хорошо нет. Накопленный ольфакторный опыт, устоявшиеся предпочтения – все против нашей любви. Маскулинных ароматов с их брутальной свежестью или вызывающей мачистостью я не ношу, как не носят их те, кто рядом со мной. Половину игридиентов из списка – мяту, герань, анис корицу – я откровенно не люблю, а к другой половине просто равнодушна.
Почему я не люблю герань? Потому, что в большинстве ароматов, кроме тех, где она искусно запрятана в композицию для придания нюансов розовому аккорду, герань звучит как недо-роза. В Géranium pour monsieur герань выступает как самостоятельный элемент, нет ни намека на неполноценность. Роза в этом аромате была бы совсем ни к чему. Оставим розы другим.
Дело не в герани как таковой, а в ее качестве: кроме китайской герани в аромате использован родинол, отдельно выделенная из гераниевого сырья молекула. Не жалуемая мной парфюмерная корица (в яблочном пироге – пожалуйста), представлена в аромате СO2-экстрактом, а мята, которая так хороша в клубничных пудингах и так нелюбима мною в парфюмах – в виде “specific molecularly distilled mint absolute”. Не знаю, насколько уникальны в парфюмерии эти способы получения сырья из корицы и мяты, но результат наталкивает на мысль об особом качестве используемых в аромате ингридиентов. В гениальности парфюмера, сумевшего их так “приготовить”, сомнений нет.
Géranium pour monsieur незаметен, как воздух, которым дышишь. Ритмичные колебания воздуха в прохладе мяты и семян аниса на вдохе и тепле герани и гвоздики, разогретых легкими до температуры тела, на выдохе. Колебания ровные, как при дыхании без задержек, когда вдох по продолжительности равен выдоху. Это дыхание может принадлежать другу, родителю, любовнику. Константа ветивера заземляет композицию как якорь, брошенный с корабля.
Этот аромат у меня неизменно ассоциируется с сороковыми: мужчины вернулись с фронта, смыли с себя пыль и порох и надели накрахмаленные рубашки. От аромата веет отеческим покоем и надежностью. А это такая редкость в наши дни! Мне хочется, чтобы он был рядом, когда я надеваю свое а-ля сороковые “малина со сливками” платье и Femme Rochas или Rubj Vero Profumo к нему. Он составил бы хорошую пару и Сruel Gardenia Guerlain, и Onda Vero Profumo.
Парадоксальность Géranium pour monsieur в его кажущейся простоте. Если вы не видите двойного дна, подумайте, может вас от него оберегают.
Картинка – кадр из фильма La Bicyclette bleue.
Géranium pour monsieur (Dominique Ropion, 2009): Geranium from China, rhodinol, mint, aniseed, clove and cinnamon, sandalwood, white musks, incense resinoïd and styrax benzoin from Siam.